«Да назначьте вы хоть пару министров с русскими лицами. Покажите их людям — и все у вас пойдет!» — Геннадий Зюганов сказал это антиельцинским вождям, вместе с которыми вышел на исторический балкон Белого дома в Москве. Дело было вечером, в 20-х числах сентября 1993-го. Вожди обменивались мыслями, готовясь выступить перед своими сторонниками, которые скандировали внизу «Оружия! Оружия!».
Что еще сказал друзьям Зюганов, я подслушать уже не смог, поскольку был замечен охранниками и изгнан с исторического балкона.
Прошло 30 лет. И, судя по всему, через полгода Геннадию Зюганову предстоит выступить в качестве одного из подставных путинских соперников на так называемых президентских выборах.
Это логично. Правителю там понадобится не только пара — тройка ноунеймов, но и человек с настоящим политическим прошлым и общеизвестным именем. И 79-летний Зюганов идеально соответствует требованиям.
Заскучавший первопроходец
Среди ныне живущих подданных Путина он обладает самой полнокровной публично-политической карьерой. Судите сами: больше 30 лет во главе то первой, то второй партии страны; думский депутат всех восьми созывов; с 1996-го по 2012-й четырежды участник президентских кампаний, в которых каждый раз занимал второе место.
И при этом имеет тот плюс, что крайне непопулярен. Отвечая ВЦИОМу на так называемый открытый вопрос, россияне сейчас ставят его на предпоследнее место по уровню доверия в длинном списке российских политиков, которых им удалось вспомнить.
Всего 3,3% из общего числа опрошенных самостоятельно назвали Зюганова в качестве деятеля, которому доверили бы государственные дела, и целых 5,5% вспомнили его как человека, которому бы эти дела не доверили. Только провалившийся полководец Сергей Шойгу добился еще худшей, чем Зюганов, пропорции ответов: доля ему не доверяющих — 9,7%, а доля доверяющих — 6,9%. Но и все равно Шойгу гораздо заметней.
Зюганов явно и сам не прочь еще разок выйти на арену и на прощание блеснуть мастерством. Президентская кампания — 2024 станет финальной вехой на его выдающемся, хотя и позорном политическом пути.
Тот Зюганов, которого знает нынешнее поколение, — скучный чиновник, уполномоченный президентской администрацией присматривать за КПРФ и выпалывать все живое, что в последние годы пыталось там возникнуть. С прополочной работой он справляется, но таких справляющихся полно на всех государственных участках.
Однако были ведь другие времена, когда Зюганов вместе со своими современниками всех идеологических маркировок шел навстречу великим событиям, первопроходчески импровизировал и создавал тот режим, который ныне царствует в РФ.
Комиссар, который исправился
Девяностые годы были временем упущенных возможностей. И одна из базовых причин, по которой эти возможности были упущены, — повальная готовность всего выдвинувшегося тогда политического класса предавать своих избирателей. Предавать не театральным, а самым прозаическим образом — добиться их поддержки, после чего без угрызений продать их режиму и спокойно заняться устройством своих дел.
Еще раз вернемся на 30 лет назад. Когда тогдашнюю малую гражданскую войну называют расстрелом парламента, то не всегда учитывают, что среди полутора сотен погибших в разных точках Москвы не было ни одного парламентария. Они же были кадровые политики 1990-х. Им просто не пришло в голову присоединиться к собственным защитникам и вместе с ними рискнуть жизнью. А проиграв, почти все они спокойно пошли к победителям хлопотать о себе и сначала отбили положенные им депутатские льготы, а потом заняли должности, которые удалось заполучить.
Зюганов на этом конформистском пути уже тогда многих обгонял. Он был самым статусным антиельцинистом, который сбежал из Белого дома еще до того, как началась стрельба, и поэтому не пострадал даже морально. В 1996-м он мог выиграть президентские выборы, если бы вместе со своей партией по-настоящему этого захотел. Не думаю, что результаты того голосования были так уж серьезно подтасованы. Гораздо важнее, что КПРФ не вела себя как сила, действительно бьющаяся за власть.
Тогда ошибочно страшились, что зюгановцы вернут страну во времена если не сталинского, то брежневского социализма. А страшиться надо было не липовой идейности «коммунистов», а их цинизма. В середине 1990-х существовал так называемый «красный пояс» — области, управляемые вернувшимися к власти коммунистами, иногда даже и буквально бывшими первыми секретарями. Но вернулись они не для того, чтобы снова устроить социализм или, наоборот, соорудить демократию, а только чтобы разграбить свои области. Почти все они стали такими же винтиками режима, как и прочее начальство.
Зюганов, если и выделялся среди собратьев, так только оголтелостью официальной партийной специализации. С юных лет он служил политработником и другими навыками не владел. Последняя его советская должность — секретарь по идеологии в новосозданной компартии РСФСР.
В 1990-е он вступил как кадровый комиссар. Пленных комиссаров в 1941-м полагалось расстреливать наравне с евреями, поскольку они считались неисправимыми. Зюганов же показал, что такое комиссар, который исправился.
В 1996-м не выиграл выборы у Ельцина. В 1999-м не объявил ему импичмент в Думе, каждый раз умело недобирая несколько депутатских голосов до требуемых трехсот. А в XXI веке грамотно обслуживал Путина на всех этапах его меняющегося режима.
Неадекватность лозунгов, умеряемая всегдашней готовностью проиграть выборы, — вот гармоничная по-своему модель КПРФ. Отец этой модели, Зюганов сейчас естественным образом превратился в борца против попыток нового поколения активистов и попутчиков Компартии быть со своими избирателями и делать живую политику. Для него, матерого политического предателя из 1990-х, это так же непонятно и неприемлемо, как и для Путина.
Пешки на шахматной доске судьбы
Российский политический класс в эпоху краткосрочной свободы 1990-х был идейно разделен на несколько течений, но объединен готовностью в любой момент предать своих избирателей ради сотрудничества с режимом и личных карьер.
Роли и заслуги у них были разные. Владимир Жириновский стал создателем и первопроходцем политического языка, который господствует в современной РФ. А Зюганов и его окружение уже в 1990-е сформулировали большую часть идей, составивших потом кодекс путинизма: ксенофобия, изоляционизм, контрреволюционность, ультраконсерватизм, имперство, гомофобия.
Жириновский, как и Зюганов, был стопроцентным политическим предателем. Его избиратели вовсе не поручали ему торговать ими. Электорат ЛДПР был и остается самым решительным и самым антипутинским среди всех так называемых системных партий. Но подлинных политических представителей эти люди нашли себе гораздо позже, только в 2020-е годы. Сначала таким представителем стал Сергей Фургал в Хабаровске, и это давало надежду на человеческую эволюцию их оппозиционных страстей.
Потом им сделался новопреставленный Евгений Пригожин.
Жириновский отработал свое и сегодня почти забыт. Остальные корифеи 1990-х были совершенно не похожи на него стилистически, но точно так же на всех поворотах и безо всяких угрызений обменивали своих избирателей на благосклонность режима. В девяностых и двухтысячных чемпионом по этой части был Анатолий Чубайс; в наши дни его далеко превзошел Сергей Кириенко, тоже выходец из 1990-х, — со своей уникальной готовностью выполнить абсолютно любой приказ. За ними со времен Союза правых сил вроде бы и не стояло никакой формальной партии, но оба они были очевидными лидерами определенных общественных настроений и надежд. И более чем не оправдали их.
Глубокое внутреннее родство объединило этих псевдополитиков, с виду разных, но схожих в нутряных проявлениях. Вплоть до превращения их партий (должностей) в пожизненные феодальные владения вождей. В позднем своем виде КПРФ Зюганова, ЛДПР Жириновского и «Яблоко» Явлинского структурно совершенно однотипны.
Все это сказано не для того, чтобы подвести к мысли, что во всем виноват Зюганов. Или, допустим, Чубайс. Девяностые годы были временем, которое выдвигало людей именно такого склада. Назовем их пешками судьбы. Повальное предательство избирателей тогдашними политиками было возможным только потому, что тогдашние избиратели даже и не пытались управлять своими избранниками.
Поэтому 1990-е и закончились таким плачевным образом.
Им хорошо в объятиях друг друга
Но массовое превращение самоуверенных и якобы самостоятельных корифеев из девяностых в покорных слуг путинского режима — явление все же удивительное. Переход некогда перворазрядных политических деятелей на чиновничью службу к нововозникшей диктатуре — довольно обычное явление в мировой практике. Но, пожалуй, ни в какой другой стране оно еще не было настолько поголовным.
Далеко не все бывшие политики после ликвидации свободы стремятся стать придворными. Кто-то бежит из своей страны, кто-то уходит в частную жизнь, а кто-то погибает или садится в тюрьму. А в России «политикам» хватило всего нескольких акций устрашения. Из тогдашних фигур первого ряда убит только Борис Немцов, прочие и минимальных репрессий не претерпели.
Этот опыт, полученный путинским режимом при рождении, в последние годы стал обманывать его. Для режима «политик» — это человек, которого легко нанять, вполне можно выдрессировать и нетрудно запугать. Помесь Зюганова с Чубайсом.
Сюрпризом для Владимира Путина стало появление политиков совершенно другого типа — неуправляемых и обращенных к массам. В 1990-е низовой потребности в них не было, а сейчас есть. Выдвижение таких фигур, будь то вестернизированный Алексей Навальный или туземный бандит Евгений Пригожин, ошарашивает путинский режим и толкает его на отчаянные шаги.
Зюганов для Путина — гость из тех безвозвратных времен, когда ему все было подвластно и все у него получалось. Этим непримиримым друзьям очень хорошо в объятиях друг друга. Они просто обязаны еще разок выступить вместе.
