«Человеческий ресурс стал самым дефицитным. Не инвестиции, не финансы и даже не технологии, а именно люди, что нашло отражение в крайне низком уровне безработицы. Три процента все-таки для нас это аномально. Это уже точно тормоз для развития экономики, а не какой-то плюс».
Из этих размышлений министра экономического развития Максима Решетникова можно сделать вывод, что проблема безработицы, с которой российские власти, по их словам, боролись тридцать лет, как-то внезапно переросла в проблему нехватки «людей».
С точки зрения начальства, это плохо. «Люди», как известно, «вторая нефть», и поскольку по доходам от «первой нефти» сейчас бьют санкциями, то дефицит еще и нефти № 2 вызывает понятное раздражение.
Старой проблемы больше нет
Действительно, доля безработных (определенная по методологии Международной организации труда и вычисленная с исключением сезонного фактора) сейчас опустилась до исторического минимума и составляет 2,9% от численности рабочей силы.
Это даже ниже трех процентов, упомянутых Решетниковым. Накануне войны в России было 3,3 млн безработных, сейчас — всего 2,2 млн. Это означает, что в большинстве российских регионов такой общественной проблемы уже нет.
Что подтверждается и резким спадом численности тех безработных, кто официально зарегистрирован властями. Их сейчас всего 400 тыс., а в начале 2022-го было 700 тыс. Поскольку найти работу легко, то желающих общаться с казенными инстанциями остается совсем мало.
К этому шли давно, и война только поставила точку. По-настоящему тяжелой безработица в РФ была лишь в 1990-е. На пике, летом 1999-го, она поднималась до 14,6%. Потом уверенно снижалась и во второй половине 2010-х годов колебалась около 5%.
Правда, за этими цифрами стояла почти отсутствующая безработица в Москве (1–2%) и застойная — в автономиях Северного Кавказа, где она измерялась десятками процентов. Но в целом путиномика изживала безработицу естественным порядком, поскольку препятствовала росту производительности труда, а внутренний спрос на товары и услуги поддерживала довольно высокий.
Исследование российского рынка труда, проведенное консалтинговой компанией «Яков и партнеры», показало, что уже в предвоенные годы рост производительности был вдвое ниже потребностей производства, и этот дисбаланс вел к постоянному наращиванию числа занятых. Поэтому дефицит рабочей силы накапливался непрерывно.
Война с сопутствующими ей мобилизацией, эмиграцией и перетоком кадров в милитаризованные отрасли лишь подвела черту под старой проблемой нехватки рабочих мест и сделала очевидной новую и непривычную еще проблему нехватки работников.
Заработки становятся огорчительными
Чем выше потребность предприятий в кадрах, тем быстрее они поднимают зарплаты, чтобы привлечь работников.
Во времена самого бурного в российской истории хозяйственного подъема (1999–2008 гг.) реальная заработная плата выросла в РФ в 3,44 раза. Эти годы не зря называли жирными.
Но в Москве, с ее всегдашней нехваткой работников, она увеличилась в 3,83 раза, а скажем, в Нижегородской области, издавна развитой, но с довольно высокой долей незанятых, — только в 2,7 раза. В следующие пять лет, от спада в конце 2008-го и до первого вторжения в Украину в начале 2014-го, в Москве зарплаты выросли в 1,28 раза, а в Нижегородской области — лишь в 1,19 раза. И, наконец, в предвоенном 2021-м зарплаты в Москве были в 1,16 раза выше, чем в 2013-м, а у нижегородцев — всего в 1,06 раза.
Но с началом войны правило перестало работать. К третьему кварталу 2023-го безработица в Нижегородской области опустилась до 1,5% и стала меньше, чем в Москве (1,7%). А реальные заработки там уверенно росли, в то время как в Москве — почти стагнировали. И эта картина сейчас типична. Промышленная глубинка, быстрее столиц взявшаяся за обслуживание военных нужд, берет реванш.
Околоправительственный экспертный центр ЦМАКП отмечает, что «с учетом роста расходов на привлечение кадров в госсектор, разворачивается конкуренция между ним и частным сектором за квалифицированные кадры, что еще больше подстегивает рост заработной платы».
Быстрее всего, разумеется, заработки растут в военных производствах: «С темпами, превышающими 10% (первое полугодие 2023-го к тому же периоду 2022-го — С. Ш.), реальная заработная плата росла в таких отраслях, как производство электрического оборудования (+18%), производство компьютеров, электронных и оптических изделий (+16%), производство одежды и производство транспортных средств и оборудования (+15%).
И понятно, что медленнее среднего уровня растут заработки в отраслях гражданских: образовании, медицине, розничной торговле и даже в нефтедобыче, где из-за санкций, истощения легкодобываемых запасов и под давлением нефтеторгующих стран пришлось уменьшить производство. Но в этом году и на гражданке выросли не только номинальные, но и реальные зарплаты.
В целом же по России реальные зарплаты, скорректированные на сезонность, осенью 2023-го были примерно на 7% выше, чем накануне войны, в начале 2022-го. А российский ВВП лишь вернулся после спада к предвоенному уровню.
Рост доли фонда оплаты труда в ВВП происходил и до войны. По оценке компании «Яков и партнеры», с 2018-го по 2023-й медианная предлагаемая работодателями зарплата увеличилась вдвое, «опережая рост ВВП и инфляции за тот же период».
Но в мирное время с этим еще можно было мириться. А сейчас рост доли зарплат в российском ВВП ограничивает ресурсы, остающиеся властям непосредственно для ведения войны и явно начинает их огорчать.
Терпение может лопнуть
«За кадры просто драка идет сейчас, — размышляет вслух Василий Осьмаков, первый замминистра промышленности и торговли. — Дефицит в промышленности обрабатывающей — 660 000 человек… Кадровый ресурс на самом деле в большой степени исчерпан, причем исчерпан и локально, и стратегически».
Терпеть это властям, видимо, все труднее. В докладе аналитиков Центробанка сообщается, что 60% предприятий жалуются на дефицит кадров и что «повышение зарплат оказывает все большее проинфляционное воздействие».
Ситуация и в самом деле драматическая. Если «кадровый ресурс стратегически исчерпан», то военные предприятия могут увеличить число работников только путем переманивания их из гражданских. И ни те, ни другие не могут теперь возместить недостачу, привлекая незанятых.
Их больше нет. Безработица ликвидирована.
Это означает, что рыночные механизмы, которые до сих пор регулировали рынок труда, перестают действовать нормальным образом. Теперь для привлечения работников в ВПК нужны очень крупные приращения зарплат, «проинфляционное воздействие» которых будет возрастать.
А гражданским предприятиям и неоткуда возмещать кадровые потери. Поэтому уход работников из них означает снижение предложения потребительских товров и услуг и тем самым тоже «оказывает проинфляционное воздействие». Система теряет равновесие.
Реальных вариантов остается два. Либо остановить наращивание военных производств и раздувание их персонала (забавно звучит). Либо начать пошаговую ликвидацию свободы трудовых отношений, одной из немногих свобод, еще оставшихся у россиян: вводить прикрепление к рабочим местам и регулировать зарплаты сверху.
Логика войнной эскалации ведет именно в эту сторону.
