По закону, если французское правительство уходит в отставку, оно не покидает свои кресла немедленно, а некоторое время остается, чтобы обеспечить функционирование государства на минимальном уровне. Эта ситуация имеет сложнопереводивое название «gouvernement démissionnaire» — «отставное» или «отставленное» правительство, полномочия которого также урезаны до минимума, в частности, оно лишается права законодательной деятельности. Понятно, что подобное положение не может длиться долго. За 66 лет существования Пятой республики оно возникало всего один раз по инициативе парламента (теперь второй) и четыре — по иным причинам, в том числе совсем недавно, в 2022 году, в начале второго мандата Эммануэля Макрона, когда в отставку подал Жан Кастекс.
Теперь президенту предстоит предложить нового премьер-министра. Выбор таков: он может либо назначить представителя любого политического лагеря, либо переназначить «отставного» премьера Мишеля Барнье. Или, наконец, сформировать техническое правительство из высокопоставленных чиновников и экспертов в различных областях, никак не связанных с политическими партиями.
Какой вариант он выберет, пока неизвестно. В своем обращении к нации в четверг вечером Макрон продлил саспенс, пообещав сделать это «в ближайшие дни». Однако кто бы ни был назначен премьер-министром, ему придется работать с текущим составом Национального собрания как минимум до июля, так как конституция не позволяет назначить новые парламентские выборы раньше чем через год после последнего роспуска парламента.
Причины кризиса
Принятие Национальным собранием вотума недоверия стало первым случаем с 1962 года, когда был смещен Жорж Помпиду. Срок существования правительства Мишеля Барнье стало самым коротким в истории Пятой республики — всего 2 месяца и 29 дней. Его назначение изначально было хрупким. В принципе, конституция Французской Республики не отличается демократичностью и президент может назначить кого угодно. Но реальность такова, что для для того, чтобы политическая конфигурация была более-менее жизнеспособной, необходимо наличие хоть какого-то консенсуса.
После летних выборов, оказавшихся провальными для его партии, Макрон проводил консультации с лидерами различных политических партий и парламентских групп, стремясь найти компромиссную фигуру на пост премьер-министра. Тогда как кандидаты рассматривались бывший премьер-министр-социалист Бернар Казнёв и президент региона О-де-Франс Ксавье Бертран. Однако выбор президента пал на ветерана правоцентристской Республиканской партии Мишеля Барнье. Возможно потому, что тот был главным переговорщиком ЕС по Brexit, то есть обладает способностью находить крайне тонкие компромиссы в сложной и запутанной обстановке.
Однако переговоры по Brexit длились почти четыре года. А сейчас же речь шла о том, чтобы находить варианты соглашений в течение дней и недель. Мишель Барнье стал самым возрастным премьер-министром в истории Пятой республики, заняв этот пост в 73 года. Он основательно подошел с задаче, которую он в основном видел в кардинальном уменьшении бюджетного дефицита, но, похоже, ему не хватило гибкости и скорости в условиях исключительно фрагментированного парламента и постоянно меняющихся условий.
Юридически отставка правительства произошла из-за того, что оно предоставило парламенту проект бюджета, воспользовавшись весьма сомнительной с точки зрения демократичности статьи 49.3 конституции. Она позволяет поставить на одну чашу весов принятие единым блоком сложной законодательной инициативы, а на другой — доверие правительству. Эта статья использовалась десятки раз, в основном именно для принятия бюджета, которое часто грозит погрязнуть в бесконечных парламентских дискуссиях, в том числе по мелочам. Однако в любом случае в основных чертах — на уровне консультаций с разными политическими силами — в текст как правило вносились те или иные основные правки перед тем, как он выносился на голосование. Лишь когда становилось понятно, что ценой непринятия не во всем нравящегося текста может стать отставка правительства и глубокий политический кризис, парламент, чаще всего скрепя сердце, голосовал «за». Но в этот раз сделать это не получилось.
Последствия кризиса
«Мое решение не было понято», — с упреком заявил Макрон в его обращении к нации в четверг вечером по поводу летнего роспуска парламента и всего того политического хаоса, который за ним последовал. Но точно так же сейчас не был понят и Мишель Барнье, когда он попытался без серьезного обсуждения как можно быстрее продавить бюджет. Его цель была простой — снизить расходы на 60 млрд евро. И увеличить доходы — как водится, за счет налогообложения предприятий — на 20 млрд. Ведь, судя по всем данным, дефицит государственного бюджета за 2024 превысит 6%, то есть почти 170 млрд евро в денежном выражении. Это значительно больше, чем изначально запланированные 4,4%. Усмешкой выглядит то, что одним из главных факторов, вызвавших это превышение, стал именно роспуск парламента и досрочные выборы. Теперь же вместо снижения дефицит может вырасти еще больше.
Даже если новое правительство будет сформировано максимально быстро (что далеко не факт), оно чисто физически не успеет представить и тем более утвердить новый бюджет вовремя. Придется парламенту принять так называемые «специальные законы», которые фактически продлят действие бюджета 2024 года на следующий. И тут речь не только не будет идти об снижении расходов, а об их увеличении в основном из-за усложнения администрирования. То есть как и в затее с досрочным выборами, эффект окажется строго противоположным задуманному изначально.
Так, пенсии будут с первого января будут проиндексированы не на 0,8%, как это предусматривал проект Барнье, а на 1,6% — как годом ранее. Казалось бы, по сравнению с основной частью расходов речь идет о сравнительно небольшой сумме — менее трех миллиардов евро. Но именно вопрос их индексации, а не просто разногласия о бюджете социального страхования вообще, как заявил в четверг Макрон, и стал одной из основных причин того, из-за чего правительство оказалось вынуждено сейчас уйти в отставку. Ведь именно пенсионная реформа весной 2023 года также продавливалось без обсуждения при использовании статьи 49.3 и поддержки самой многочисленной в тот момент пропрезидентской коалиции «Вместе!». Тогда это стало унижением оппозиции, о котором она явно не забыла.
Сумерки президента, или Что будет с Францией?
Несколько дней назад журналисты газеты Le Monde Клер Гатинуа и Соленн де Ройе опубликовали свои наблюдения «Медленные сумерки Эммануэля Макрона» по поводу настроений, что царят в Елисейском дворце уже несколько месяцев — после решения Макрона о проведении досрочных выборов, из-за которых пропрезидентская партия потеряла около ста кресел в парламенте. По их наблюдениям, президент перестал воспринимать любую критику в свой адрес и ищет различные оправдания для принятого им решения. Атмосфера в резиденции, по их наблюдениям, похожа на «конец царствования»: когда во дворце становится все меньше и меньше народа, а сам Макрон замыкается на очень узком круге приближенных, в первую очередь на советниках по коммуникациям, которые объясняют и ему, и окружающим, что он во всем был и остается прав. Текущие рутинные дела страны Макрона практические интересуют: после очередного заседания Совета министров он старается как можно быстрее его покинуть.
Как это не парадоксально, но в некотором смысле это вызывает постмодернистские реминисценции об истоках пятой Республики. Известно, что тогда, несмотря на широкую систему президентских полномочий, прописанных в ее конституции, Шарль де Голль, под которого она и была написана, говорил премьеру Жоржу Помпиду: «Я занимаюсь вопросами обороны и международной политики, а вы занимайтесь всем остальным».
Примечательно, что имя этого великого политического деятеля XX века неоднократно вспоминается сейчас совершенно разными силами в ходе затяжного политического кризиса: в основном в ключе расплывчатых рассуждений о то, что необходимо менять Конституцию и политическую систему страны. Но на решительные шаги никто не решается. Правда, еще в июне 2024 года появилась инициатива коалиции «Новый народный фронт» (NPF), которая даже предусматривает созыв Учредительного собрания, но о конкретных шагах в этом направлении мало что известно. Да и сама коалиция NPF находится в кризисе, который ставит под угрозу её дальнейшее существование.
Но еще, пожалуй, важнее то, что хотя часть населения теоретически поддерживает реформы, большинство опасается радикальных изменений и последствий возможного ослабления президентской власти. Эта, сложившаяся во Франции ситуация очевидно не прошла незамеченной европейскими политиками.
Что будет с европейской политикой?
Стоит напомнить, что после отставки Ангелы Меркель, на которую европейская дипломатия в предыдущие годы всегда негласно возлагала роль «локомотива» в сложных переговорах — в первую очередь с Россией — эта роль отошла Эммануэлю Макрону, который в 2022 году потратил больше ста часов на телефонные разговоры с Владимиром Путиным. Но потом он эти звонки прекратил как бесплодные, заявив, впрочем, что он «не менял номер телефона» и что в любой момент ответит на звонок, если получит «серьезные предложения для продвижения вперед».
Поэтому недавняя попытка немецкого канцлера Олафа Шольца впервые после двухгодичной паузы и всего через десять дней после того, как стали результаты выборов в США, восстановить этот канал общения, наверняка не была случайностью. Хотя она везде была объявлена как инициатива Германии, еще за месяц до американских выборов появились слухи о том, что рамочная договоренность о подобной опции у ряда европейских политиков уже существовала.
Однако у Шольца шансы на то, чтобы остаться канцлером, близки к нулю. А Макрон, очевидно, так обиделся на «непонимающий» его французский народ и разочаровался в европейской политике, что переключился на иные — более глобальные в его глазах геополитические задачи — вроде Maritime Silk Road, о чем косвенно свидетельствует его текущий визит в Саудовскую Аравию и оспариваемое многими как противоправное, заявление об иммунитете Беньямина Нетаньяху от ордера, выданного Международным уголовным судом.
Из-за всего этого стремятся к нулю и шансы на участие ЕС в поисках каких-либо формул решения российско-украинского конфликта. Как к этому не относиться, но персоналистский российский режим никогда не воспримет как достойного собеседника кого-то, кроме лидеров Франции и Германии. При всем их ресльном весе, на эту роль не подойдут и политики из Италии, Польши, Нидерландов или скандинавских стран. И уж тем более коллективное руководство Евросоюза и его Европейская служба внешних связей (EEAS), которую на днях возглавила бывший премьер-министр Эстонии Кайя Каллас.
То есть, если смотреть на вещи трезво, остается только Дональд Трамп и его специальный посланник по вопросам России и Украины генерал-лейтенант Джозеф Кит Келлогг.
