В статье справедливо приводятся аргументы, что нужно научиться выживать самостоятельно, и в новых реалиях это правильный путь, который, пусть и уберет с рынка нишевые и не слишком популярные медиа, но сохранит те, которые будут востребованы, интегрируются в международное сообщество, а главное — будут опираться и получать поддержку от уехавших россиян. Благо состоятельных людей среди них немало.
С экономической точки зрения это звучит вполне справедливо — новый мир, в котором сохранятся только те, кто успешен и имеет самоокупаемость.
Но на мой взгляд, третий сектор — это та сфера, где законы рынка не работают так, как в бизнесе.
Многим кажется, что грантовые программы — что-то далекое, что люди, получающие грантовое финансирование, тратят его на мероприятия вроде выездов на природу, где участников учат «дышать внутренними органами», или печать брошюр, которые, при прочих равных, никто даже бесплатно брать не захочет, и они пылятся на складе, пока не пойдут под нож. Да, я тоже такое видел, но не назову это явление массовым.
Я бы назвал предложенный подход в отношении третьего сектора популярным в «Твиттере» мемом «рынок порешает». Давайте представим, что так и будет.
Не будет по-настоящему интересных конференций с проработанными и не фейковыми докладами о происходящем внутри страны. Подавляющее число подобных исследований не окупается. В коммерческих целях они не востребованы, а финансировать изучение общественных настроений мало кто хочет.
У меня был опыт поиска денег в чисто бизнесовых структурах — там главный вопрос: «А что это даст?» Люди редко понимают смысл игры вдолгую и хотят видеть конкретный численный результат здесь и сейчас.
Не стоит ожидать и разнообразия в медиа. Нишевые издания просто закроются. А большие, да, скорее всего, сохранятся, но будут писать в основном о горячих темах. Ведь, простите, но «бывший зек изнасиловал и съел свою сожительницу» соберет больше просмотров, чем «перспективы российской экономики после снижения цен на нефть». Хотя мы с вами, конечно, кликнули бы на второе. Иметь стрингеров на местах или просто отправить журналиста на мероприятие станет роскошью. Да, все это тоже идет из грантов, несмотря на то что формально человек получает зарплату — львиная доля этой суммы часто тот же грант.
Наконец, мы все привыкли, что к задержанным приезжают адвокаты. Это стало обычным и как-то само собой разумеющимся. Не имею отношения к этой сфере и пишу исключительно из личных предположений, но задумываемся ли мы, как оплачивается эта работа? Визит адвоката в сизо ещё в мои времена стоил минимум 5 тысяч рублей. Сейчас, полагаю, кратно больше. Много ли мы собираем донатами? Не знаю и не хочу даже продолжать эту мысль.
Это не вопрос слабости или неэффективности российского антивоенного третьего сектора. Если бы власти не перекрыли каналы краудфандинга внутри страны, уверен, ничего бы этого не было. Но сейчас пожертвования – это не просто сложно, это опасно и стигматизировано. Уголовные дела возбуждаются пачками даже за, казалось бы, безопасные и анонимные переводы люди получают абсолютно реальные срока. Апеллировать же эти проекты могут только к уехавшим. Да, среди них есть успешные люди, и инициатива Бориса Зимина – Михаила Ходорковского тому подтверждение, но много ли ещё таких? Я знаю еще о двух-трех россиянах-благотворителях, но этого точно недостаточно.
Кремлевский нарратив нынче снова звучит: если медиа берет гранты, оно не независимо. Но важно понимать, что когда медиа берет средства на существование, это не вопрос «пиши про Васю плохо, а про Петю хорошо». Предполагаю, эффективность проектов измеряют либо через охват тем, либо через аудиторию, а это не предполагает вмешательства в редакционную политику.
Действительно, есть и альтернативная модель, ее как раз реализует администрация президента. Хорошо помню пример существования российских региональных изданий из далекого уже 2015 года. Я тогда возглавлял штаб Демократической коалиции (хорошо звучит, правда? представьте, было время, когда Касьянов, Милов, Навальный, Ходорковский работали вместе, и это было нормально) в Костромской области.
Я вел список во главе с Ильей Яшиным в местный парламент. Естественно, в штаб и на все ивенты приходили местные журналисты, и вообще мы были таким центром жизни. Было открытие штаба — все пришли, но в местных СМИ (их было три относительно независимых, не «вестник губернатора») не появилось даже заметок. Был приезд Навального — и снова тишина. Мы встречаемся, спрашиваю: «Вы же были, почему так?» Люди мнутся и объясняют: у двух изданий контракты на «информационное сопровождение деятельности законодательного собрания или губернатора». Если они напишут, никто ничего не скажет, но просто не продлят контракт. А третьего финансирует местный бизнесмен, зарабатывающий на господрядах, — это все знают, город небольшой. Один звонок — и, выбирая между медиа и бизнесом, человек, конечно, выберет последнее.
И такая ситуация во всех региональных и нишевых российских медиа. За прошедшие с Костромы десять лет если что и изменилось, то только в худшую сторону.
Мне тоже очень хотелось бы, чтобы третий сектор и издания могли существовать без западных грантов. Но для этого нам сначала нужно вернуть себе страну, а там уже наши сограждане разберутся, какая из структур более полезна и кого стоит поддержать.
